Крез обозвал Матвея старым дураком, воспользовавшись первой же возможностью сказать ему это один на один.
— Что за театр ты устроил?! Почему молчали, позвонить не могли?!
— Чего звонить, когда мы к вам ехали? — с наглой ухмылкой заявил Иверев.
— Вот и позвонили бы, что едете, что все в порядке! Я тут уже не знаю, что врать и чем успокаивать…
— А ты даже не догадываешься, почему я не звонил? — сощурив глаза, перебил его Матвей. — И неизвестно еще, кто из нас дурак старый. Ты что про меня подумал, а?
— Ничего не подумал… — возразил Крёз, но напористой энергичности в его голосе заметно поубавилось.
— Эх, ты, — уничтожающе проговорил Матвей. — Ты еще и врун!
— Ну ладно, ладно тебе, — Крез пошел на попятную. — Прости дурака. На старуху, знаешь ли, тоже бывает проруха. Нервишки нам тут потрепало — будь здоров, вот и взыграли…
— Нет, ты не виляй, я хочу знать, что ты про меня подумал. Пусть тебе будет стыдно.
— Знать хочешь, да? Ну, подумал. Подумал, что охотник — ты. Что ведешь двойную игру. А те ребята так, вроде сетки маскировочной.
— Получается, то, что ты меня знаешь всю жизнь, коту под хвост?
— Я давно не видел тебя. Время меняет людей. Я виноват, что еще?
— Из ума ты выживаешь, вот что я тебе скажу, друг дорогой, — примирительно проворчал Иверев.
— Так с возрастом не только мудрость обретаешь, но и, увы, маразм тоже! Скажи мне лучше, как у тебя, все хорошо там прошло?
— Да, все сложилось удачно. Арвид вроде как бы не существует больше. Но итоговую оценку выставит Центр, когда его снимут с учета. Ну, а если хочешь все в деталях услышать, так не надейся, не услышишь. Я и Арвиду не стал рассказывать. Одно только — человек, который стал его двойником, был обречен. Такие, как он, долго не живут, я видел, знаю. Полное дерьмо, а не человек. Хоть смерть его не во зло, а на добро была.
— Выходит, совесть не мучит?
— Хе-хе, и кто же это сказал? Неужто Крез? Ох, Олег, на нас с тобой грехов столько… И смертей. А на мне еще все, у кого эти парни жизнь отнимали. Убивать учил их я. Там, — он указал пальцем вверх, — за это с меня тоже спросят. Пусть наши грехи на тех весах вешают, — он снова кивнул вверх. — Там на одной чашке будет лежать жизнь того парня, которого я в гостинице оставил, а на второй жизнь другого… Те весы точные, не ошибутся.
— Да ладно… Про совесть — это я некстати…
— Знаешь, я тут не задержусь, мне надо уже торопиться назад. Ты позаботься о них, ладно?
— Разумеется. Мы с Глебовым подумаем и сделаем все в лучшем виде.
— Да, Глебов твой — мужик настоящий.
— А то! А Кира!
— Про нее я и вовсе молчу, слов нету, про нее сказать. Вот характер!
— Да, совершенно особенные люди. Как-то им удается жить в такой гармонии с миром, с совестью своей, с людьми, друг с другом. На Глебова удивляюсь. Ведь капиталист, бизнесмен. Кажется, в этих сферах нельзя обойтись без хитрости, если не сказать — без жульничества. Но он как-то обходит эти подводные камни. Я знаю об нескольких уникальных сделках: без всяких бумаг, подписей, обеспечения — под одно только честное слово Глебова. А ведь мир денег, он жестокий.
— А ты ему на честное слово не поверил бы?
— Так это я! — удивился Крез и рассмеялся: — Действительно, и я поверил бы. А ты знаешь, когда Кира была у того мерзавца, он попросил гарантий. И знаешь, что стало гарантией?
— Честно слово? — с интересом глянул Матвей.
— Точно! Ее слово! И он поверил. Нет, удивительные они люди.
— Знаешь, я тебе завидую. Ты не один.
— Я? Чему ж тут завидовать? Гол, как сокол — ни семьи, ни детей.
— Друзья. Это многого стоит. А у меня весь капитал — один ты.
— Кто нам виноват, — развел руками Крез. — Сами выбирали, как жить. Жаль только, что настоящую цену всему с годами узнаешь, и поздно уже менять что-то, остается горечь и горесть. Глебовы ведь тоже… Виталий настороже со мной держался, а Кира… она просто боялась меня и предпочитала имени моего не слышать. И так не год, не два. Это уж к старости я стал все чаще вспоминать о них, думать, понял, какие удивительные люди мимо меня прошли. Раз, другой позвонил. Виталий тоже звонил как-то. Ну, а потом… правда говорится: не было бы счастья, да несчастье помогло. Да ты тоже не прибедняйся — точно те же слова можешь про себя сказать. Смотри, теперь у тебя есть и Арвид, и Ксана. А Ольга с Алешкой разве тебя забудут? Глебовым ты теперь не чужой. Вон сколько хороших людей вошло в твою в жизнь, так что не гневи Бога, грех тебе жаловаться.
— И то правда. Я рад, что ты мне тогда позвонил.