Крёз… Паша не мог знать наверняка, насколько опасен Глебов… но Крёз… Этот слов на ветер бросать не станет. Рустам втянул Павла в это дело, причем использовал как кутёнка слепого. И подох. Кто же такой, этот Глебов, если Рустам у него в шестёрках ходил? Крёз — в приятелях. Похоже, прав Крёз — в дерьме Паша по самую макушку. И похоже, что эта женщина, действительно, его шанс. По крайней мере, до сих пор действия её и предложенные ходы были логичны и разумны. И уж она-то про своего супруга, наверняка, всё знает, такая не захочет жить с закрытыми глазами. Спросить бы, что за фигура Виталий Глебов в мире теневиков? Паша спросил:

— Я стрелял в няню девочки. Убил?

— Нет. Она была в тяжёлом состоянии, врачи опасались, что не спасут. Но теперь обещают твердо, что с Лали будет все в порядке.

— А что случилось с моим напарником?

— Тот человек… Шлёссер, правильно? Его телефон до вашего звонка прослушивался уже. Так что о назначенной встрече знали — собственно, только для этого и слушали. Против напарника вашего ничего предпринимать не собирались. Люди, которые работают на моего мужа, хотели проследить за ним, когда он пойдёт назад. Но Шлессер сразу после телефонного разговора с вами куда-то звонил — не из дома, поэтому его намерений никто не мог предугадать, и события пошли совершенно непредсказуемым образом. Судя по всему, он получил точные сведения о том, что Нигматуллин убит. И когда пришёл ваш напарник, Шлессер его застрелил. Сразу, едва тот вошёл. И сразу же позвонил в полицию, заявил, что убил в своем доме грабителя. Поступок Шлессера был неожиданностью для нас. И очень неприятной неожиданностью.

— Шлёссер арестован?

— Нет. Мы не знаем, как он убедил полицию, что убитый действительно был грабителем. Он перестал представлять какой-либо интерес для нас, ясно же было, что на встречу с ним вы не пойдете. Ну, разве что позвоните — а что нам с этого звонка? О Шлессере знаем только, что из своего дома он переехал в отель. Наверно боялся вашего звонка, а может быть, что сами заявитесь с вопросами. Вы звонили ему?

Не отвечая, Павел встал и медленно прошёлся по сараю. Кира молчала, понимая, что он обдумывает дальнейшие свои действия. Часы показывали второй час ночи.

— Павел, — негромко позвала она, — я пойду к девочке. Вы не против?

Бросив на неё короткий взгляд, Паша рассеянно кивнул.

Кира сначала села на раскладушку — малышка не занимала и половины. Но желание чувствовать её близость, теплоту, возникло с такой остротой, что Кира тихонько прилегла к девочке, осторожно обняла её. Дверь в чулан была распахнута, и Кира смотрела на Павла, пытаясь угадать, что он придумает, какие условия продиктует Виталию. Ей показалось, что прошло очень много времени, прежде чем Павел снова взял в руки телефон. Она чуть было не встала и не пошла к нему. Но удержалась. Она не хотела давать ему повод понять, что глаз с него не сводила, как нервничает и волнуется. К тому же, шептать в трубку он не будет, и она сможет всё услышать. Вот громкую связь не включит… Но Павел не набрал номер. Помедлив, он подошел и остановился в дверном проеме.

— Вы спите?

— Нет.

Кира осторожно встала, чтобы не потревожить малышку и вышла к нему.

— Мне нужны гарантии. Вы можете дать их мне?

— Прежде я должна знать, чего вы собираетесь потребовать от моего мужа.

Требования Павла оказались скромнее, чем можно было ожидать: маленький спортивный самолет на частном аэродроме, пилот и парашют, который уложат под его контролем.

— После того, как вы отпустите меня и девочку, вас никто не станет преследовать. По крайней мере, на территории этой страны — вам позволят уйти на все четыре стороны. Я даю вам слово.

— А потом?

— Может вам выдать индульгенцию на грехи и патент на бессмертие? Там — ваши проблемы.

Павел рассмеялся, и Кира посмотрела на него с холодным удивлением.

— Вы — штучка! — смеясь, сказал Павел.

— Звоните, — поморщилась Кира. — Виталий ждёт ваших условий. И дайте мне поговорить с ним, если хотите, чтобы моё слово стало вам гарантией.

Виталий сказал, что всё будет готово через час, но Павел в этот раз не чувствовал ночь и темноту своими союзниками, он захотел дождаться света. Небо было ясное, и в это утро темнота рассеялась быстро. Когда Паша решил, что уже достаточно светло, он опять позвонил Глебову. К тому времени он забрал машину, оставленную в ближнем селе. Она была припаркована на стоянке, куда жители ближайших многоквартирных домов ставили на ночь свои автомобили.

Всё дальнейшее происходило просто, почти обыденно. И закончилось быстро.

За руль села Кира — она знала местность и знала, на каком аэродроме их ждали. Паша с девочкой, завернутой в Кирин свитер, расположился сзади. Она остановила машину у начала взлетной полосы, здесь ждал вылета самолет с двумя открытыми кабинами. На бетоне был разложен парашют, поодаль стоял автомобиль. Из него вышли два человека и двинулись навстречу, автомобиль сразу уехал.

По приказу Павла Кира вышла из машины и остановилась. Он встал рядом, держа на руке Наталью, в другой руке сжимал пистолет, наведённый на Киру. Местность была открытая, отлично просматривалась. В той стороне, куда уехал автомобиль, виднелись строения.

— Стойте там! — приказал Павел, и двое мужчин остановились метрах в тридцати.

— Я — Глебов, — сказал один из них, высокий, с болезненно бледным, осунувшимся лицом. — Опустите пистолет, вас никто не тронет. Уходите.

— Кто с вами?

— Пилот. Это мой человек. Я не знаю ваших намерений наверняка и не хочу рисковать посторонними людьми. Он безоружен и выполнит все ваши указания. Вы позволите ему подойти и свернуть парашют?

— Пусть подойдёт.

Павел внимательно следил за Тэдом. Буссе работал сноровисто, в наиболее ответственные моменты его движения становились демонстративно четкими и однозначными.

— Несите во вторую кабину и сами садитесь в пилотскую, — приказал Павел, когда Тэд закончил укладку парашюта.

Самолет, наращивая скорость, легко побежал по бетону. Сзади остались женщина с ребёнком на руках и мужчина. Несколько мгновений они смотрели друг на друга, потом мужчина быстро подошел и молча обнял их. От дальнего конца аэродрома к ним мчалась машина.